Технология управления персоналом организации

Подъезжая к штабу Мореля, я увидел, что все уже бегут. Стоящий напротив штаба дом американского консульства, в котором помещались какие-то армянские учреждения, горит и весь уже в пламени. Перед штабом стояли готовый к отходу, загруженный до последней возможности, грузовой автомобиль и несколько нагруженных повозок. Полковник Морель и Торком сидели верхом на лошадях, готовые к отъезду. Было около семи часов утра.

На мой вопрос, в каком положении дело и что предполагается делать сейчас, полковник Морель ответил, что еще в пять часов утра отдал приказ отступать, и выразил удивление, что я не получил до сих пор этого приказа.

Случилось именно то, чего я опасался: бежали, прикрываясь русскими офицерами и пушками. В то время, когда русские офицеры в бою своими руками заряжали и наводили орудия, удерживая наступающего противника, армянские «воины» благополучно за их спиной резали безоружных и безопасно удирали. Если бы я сам не приехал, то так никто из нас и не узнал бы, что приказ об отступлении отдан уже давно.

Раньше, в случаях гораздо менее важных, меня извещали о распоряжении, часто присылая даже офицеров (л.1-65), а тут не сумели сделать этого.

Первым моим движением было отправиться на укрепление Меджидийе и оттуда шрапнелью хорошо «отблагодарить» бегущих по Карсскому шоссе, забронированных в куртки и жилеты из ружейных патронов армянских героев за то, что обманули нас, не дали мне и моим офицерам выполнить возложенную на нас задачу испортить орудия, за то, что устроили за нашей спиной отвратительный разбой и за то, что обманули и опозорили и меня, старого боевого офицера, и моих подчиненных офицеров.

Удержало меня только лишь сознание, что среди них невинно пострадают люди, к этому делу совершенно непричастные: в Эрзруме оставалось еще порядочно русских людей, лиц разных других национальностей, женщин и детей.

Мы отправились немедленно обратно в управление артиллерии. Улицы в городе уже были запружены толпами бегущих в панике обезумевших армянских солдат. Офицеров я не видел. Дорога была сплошь усеяна брошенными в бегстве вещами: шинелями, амуницией, продуктами.

Проехать через лавину бегущих людей и повозок не было возможности. Хотели мы объехать другими улицами: повернули в сторону, но тут нас встретили жестокая ружейная стрельба и человеческие вопли.

Что делалось в улице, нам не было видно: мешал поворот улицы. Видно было только, что на повороте вся улица залита по снегу кровью. Полагая, что тут идет бой, я приказал повернуть обратно. Доехав опять до перекрестка, мы бросили свой экипаж и пошли пешком с полдороги. (л.1- 66) В это время из улицы, где слышались стрельба и вопли, выехал верхом армянин, начальник городской милиции, и я понял, что там было. Впоследствии мое предположение подтвердилось.

Вернувшись в управление, я приказал передать на батареи мое приказание отступать вместе с пехотой. Приказал также подавать обозы для выезда офицеров артиллерии. Через небольшое время мне доложили, что обоз управления артиллерии вследствие небрежности командира нестроевой роты весь убежал еще ночью, а полковой обоз, на котором ночью дежурил офицер, разбежался сейчас, при выезде с обозного двора; конюхи, не доезжая управления артиллерии, поворачивали в сторону Карсских ворот и вскачь удирали.

Бегущие в безумном страхе по улицам, одетые с ног до головы в патроны, армянские солдаты хватали эти фургоны, насаживались на них и гнали дальше. Пристяжных лошадей отпрягали, садились по двое и в панике мчались вон из города.

Оставленный мною по дороге экипаж пытались тоже отнять и угнать; когда кучер стал сопротивляться – в него стреляли, ранили одну лошадь, но экипажа все же не взяли.

Изо всего обоза, имевшего до пятидесяти повозок, удалось задержать два-три фургона. Этими повозками воспользовались несколько офицеров, наскоро погрузились и уехали.

Оставалось еще две подводы и два фаэтона; ими можно было бы попытаться воспользоваться и уехать, но в это время последние бегущие армяне открыли в панике бессистемную, частую и беспорядочную (л.1-67) стрельбу вдоль по оставленным или пустым улицам; нам по неволе пришлось оставить это намерение и скрыться в доме. Жители турки гарантировали нам и нашим семьям безопасность от курдов.

Оказалось впоследствии, что если бы невзирая на ружейный огонь армян по городу, мы и попытались бы проехать, то все равно не смогли бы, так как Карские ворота в это время уже были отрезаны; штабс-капитан Митрофанов пытался сделать это, но принужден был вернуться с дороги обратно, несмотря на то, что квартировал недавно недалеко от этих ворот.

Вскоре стало известно, что в город вступили уже турецкие войска и тут только я узнал, что мы имели дело не только с курдами, но и с регулярными войсками. Выяснилось, что храбрая пехота, ночью, под прикрытием темноты, почти вся сбежала с поля боя и бросилась спасаться по Карскому шоссе. Бегство носило характер урагана. Ураган не мог так скоро очистить Эрзерум от армян, как очистили его они сами.

Факт, что на линии обороны и в городе не оставалось почти совсем не убитых, ни раненных армян, лучше всего говорит о том, как спокойно они оборонялись и как долго сопротивлялись; а другой факт, что в Эрзеруме захвачены в плен почти одни только русские офицеры артиллеристы, не хуже свидетельствует о высоте доблести и благородства армян.

Узнав, что в Эрзерум вступили регулярные войска, я с адъютантом отправился заявить о своем нахождении здесь. Тут мы узнали, что Россия заключила с Турцией мир.

(л. 1_ 68) По дороге туда и обратно, а также в последующие дни, многие жители на улицах бросались ко мне, целовали мне руки и всячески выражали свою благодарность. Так же относились и к другим русским офицерам, справедливо рассуждая, что если бы в Эрзеруме не было бы русских офицеров, то турецкие войска едва ли застали в нем столько живых жителей, сколько они застали их придя.

Теперь узнав, что в Эрзеруме армяне перед своим бегством и сколько человек безоружных стариков, женщин и детей они погубили, я благодарю Бога за то, что обстоятельства сложились не дав мне уйти с теми, про кого еще древнеримский историк Петроний писал: «Армяне тоже люди, но дома ходят на четвереньках» и которых русский поэт Лермонтов метко охарактеризовал в стихе: «Ты раб, ты трус, ты армянин».

16/29 апреля 1918 г. Эрзерум.

Вр. и. д. Начальник артиллерии укрепленной позиции Эрзерума и Деве-Бойну и командир второго Эрзерумского крепостного артиллерийского полка, военнопленный подполковник Твердохлебов.

В этом описании событий, происходящих в Эрзеруме в то далекое смутное время начала XX века, подполковник русской армии Твердохлебов очень четко отметил все «доблестные достоинства» армянского воинства, которые также проявились и во время продолжающегося военного конфликта между Азербайджаном и Арменией, и, если бы не вмешалась российская сторона в этот конфликт на стороне Армении, то армянское воинство в такой же панике очистило бы все оккупированные с российским участием земли Азербайджана.

 Скачать реферат